В истории города Егорьевска Бардыгины заняли выдающееся место. Родоначальник фабричного дела Никифор Михайлович Бардыгин (1835-1901) происходил из зажиточной крестьянской семьи, занявшейся торговлей и сколотившей изначальный капитал. Этот капитал был использовал Бардыгиным для основания красильной фабрики, а затем механо-ткацкой. За короткое время Бардыгины стали обладателями нескольких миллионов.    

С 1872 г. Н.М Бардыгин был избран городским головой и энергично взялся за преобразование провинциального быта. По его инициативе и с помощью его средств в городе были проложены мостовые, организована пожарная охрана, проведен водопровод, заложены два парка, упорядочено городское землевладение, сооружены мосты, открыты мужская и женская гимназии, построена церковь св. Александра Невского и женский Мариинский монастырь.

Единственный сын Михаил (1864-1933) учился в Егорьевской прогимназии, а затем продолжил учебу в Москве – в лицее имени цесаревича Николая, основанном известным публицистом Михаилом Катковым.

Михаил был не единственным егорьевцем в этом заведении. В 1862 г. в лицей поступил будущий художник Игорь Грабарь, проучившийся до этого два года в Егорьевской прогимназии, где преподавал его отец. Позже в книге «Моя жизнь» Игорь Эммануилович вспоминал:

«Когда я был во втором классе, к нам прикомандировали старшим воспитанником первого ученика восьмого класса Мишу Бардыгина, сына егорьевского фабриканта. Он нам нравился и ласковым характером и умением с чувством читать. Затаив дыхание, мы слушали повесть о Юрии Милославском, а затем о князе Серебряном. После того, как он окончил лицей, я его никогда более не видел, хотя знал, что он удесятерил богатство отца и был одной из крупнейших фигур московского коммерческого мира до революции.

Чтение вслух Бардыгина разбудило страсть к чтению, временно поутихшую после Егорьевска и дней "Бедной Лизы". Я принялся неистово читать, глотая книгу за книгой, пока не была прочитана вся наша пансионная библиотека»[1].  

Михаил Бардыгин был женат на Глафире Васильевне, урожденной Постниковой. Брат супруги Владимир Васильевич Постников был известным коллекционером, к тому же он был зятем и другом Алексея Александровича Бахрушина, подарившего Москве Театральный музей, носящий ныне его имя. Старший сын Михаила Бардыгина Никифор был женат на племяннице Алексея Александровича. Связь с Бахрушиными была прочной, и не только благодаря родственным узам. 

Московские родственники любили приезжать летом к Михаилу Бардыгину на дачу, которая располагалась недалеко от деревни Старое. Позже сын Алексея Александровича Бахрушина Юра вспоминал:

«Старое было расположено на высоком берегу небольшой, но прелестной речушки. Большой деревянный главный дом скорее напоминал обширную дачу, нежели помещичью резиденцию. …Неподалеку от дома были расположены большие конюшни, скотные дворы, птичники, оранжереи, парники и прочее хозяйство с бесчисленными флигелями для служащих и рабочих»[2].

Там до сих пор сохранились остатки парка с водопадами и фонтанами, аллея из серебристых тополей. Здесь М. Бардыгин устроил училище для сельских мальчиков, которых обучали передовому хозяйствованию – фермерству.

М. Бардыгин любил всякие диковины. В парк на Старое он привез откуда-то механического человека, юрту из поездки в Семипалатинск и еще выкупил у кого-то беседку в виде гриба, из шляпки которого брызгала вода на потеху гостям. А у талантливого самородка Василия Савинова из ближней деревни Тимирево покупал все, что только выходило из-под его резца, даже наличник с избы со сценой охоты на белку.

В Егорьевске первоначально было задумано создание фабричной библиотеки. Для неё были закуплены в 1909 г. книги и мебель. Директором библиотеки-читальни стал Алексей Алексеевич Виталь.

С самого начала библиотеке предназначалась роль культурного центра в городе. Был приобретен волшебный фонарь, фотоаппарат, оркестр (ноты и инструменты). Уже в 1910 г. музейный отдел библиотеки получил первые экспонаты из антикварного магазина В.Постникова – старинные боярские одежды.

Благодаря дружному содействию всех взрослых членов семьи Бардыгиных и особенно супруги Михаила Никифоровича - Глафиры Васильевны, развитие музея шло непрерывным и все усиливающимся потоком. Его устроители считали создание ценного бытового и археологического музея делом общегосударственным и вместе с тем возвышающим Егорьевск в культурном отношении.

Музей как «Частное собрание русской старины» отделился от библиотеки в 1911 г. В 1913 г. он носил название Музей русской старины. В дальнейшем с 1915 г. -  Музей Императорского Московского Археологического института имени Императора Николая II. Подаренный городу музей продолжал финансироваться М.Н. Бардыгиным. К 1913 г. в музее было более 10 000 экспонатов (Коллекция музея оценивалась в то время специалистами в 200 000 рублей)[3].

Богато были представлены старинные головные уборы, одежды, деревянные резные и расписные изделия, медная и железная посуда, иконы, фарфор, стекло, собрание оружия, немного вещей из раскопок, кости мамонта, наконечники стрел и копий, нумизматическая коллекция. Собирались просто кустарные вещи: игрушки, предметы домашнего обихода. Был создан рукописный отдел, куда поступали старопечатные книги, царские грамоты, рукописи, автографы писателей. Покупались документы XVI-XVII вв., судебные дела того времени, фотографии разбойников, чертежи железных дорог, открытки, карикатуры.

Составлялась специальная библиотека, куда выписывались книги по истории, искусству, археологии.

По определению директора Саратовского государственного музея С.Щеглова егорьевское «Собрание русской старины» за два года успело пополниться всем тем, что мы собрали только в течение 26 лет. И вот, оказывается, что где есть средства, там дело собирания старины идет в тысячу раз лучше, успешнее, нежели в учреждениях с нищенскими средствами»[4].

Икону святого мученика Христофора с песьей головой (в документах музея – с «ослею» головой) М. Н. Бардыгин выпросил у священника церкви села Горки (тогда еще Егорьевского уезда) Сергия Рождествина. Она очень древнего письма и была убрана в самые дальние церковные кладовые, потому что еще в середине XVIII в. церковники посчитали, что нельзя изображать святого Христофора в таком непотребном виде.

Рязанская духовная консистория не поддерживала и всячески препятствовала передаче в музеи древних церковных вещей, уже вышедших из употребления. Священник Сергий Рождествин был так благодарен за то, что М. Бардыгин построил в Горках новую обширную каменную Никольскую церковь, что нарушил все запреты и передал икону св. мученика Христофора в музей. Кто-то донес о его проступке. Ему пришлось писать множество рапортов[5].

Первоначально музей и библиотека размещались в здании бардыгинского клуба - в деревянном доме с мезонином. Музей был открыт для публики, причем был бесплатным. Посещали его не только местные жители, но и приглашенные из Москвы.           

Предполагалось приступить к специальному оборудованию музея, построить для него новое здание в древнерусском стиле, проект здания был заказан А.В. Щусеву (автору Казанского вокзала, мавзолея В.И. Ленина, гостиницы «Москва»).

В проекте здание музея представляло многоэтажную круглую башню с окнами-бойницами, которую увенчивала конная статуя Георгия Победоносца (покровителя города Егорьевска)[6].

Кроме музея, по инициативе и на средства семьи Михаила и Глафиры Бардыгиных в г. Егорьевске был построен прекрасный ансамбль механико-электротехнического  училища имени цесаревича Алексея, сделавший бы честь даже столицам, церковь в с. Горки, колокольни к городским храмам св. Александра Невского и св. Троицы (архитектор И.Т. Барютин), основана гимнастическая сокольская школа, разбит Технический сад, который некогда украшали насыпные курганы, пруды с белыми и черными лебедями и более ста разных пород деревьев, привезенных со всей России.

1 июля 1915 г. император Николай II подписал указ о возведении Михаила Никифоровича Бардыгина и членов его семьи в потомственное дворянство за выдающуюся благотворительную деятельность. Но шла Первая Мировая война и оформление соответствующих документов затянулось. Диплом о получении дворянства по иронии судьбы был подготовлен на подпись Сенату указом Временного правительства 25 октября 1917 г.

М.Н. Бардыгин был депутатом III Государственной Думы и выступал за демократические реформы. Ю. Бахрушин вспоминал, что Бардыгины, любившие музыку, часто всей семьей устраивали импровизированные концерты, которые заканчивались хоровым исполнением «Дубинушки», «Варшавянки», «Марсельезы»[7].

В письме к егорьевскому краеведу А.И. Могалькову дочь офицера 139-го Моршанского полка, квартировавшего в Егорьевске до 1914 г., Е.Н. Рысина рассказывала, что в годы первой русской революции был арестован внук соборного протоиерея А.П. Светлова – духовника Бардыгина. Студент-медик Московского университета за участие в баррикадных боях на Пресне был приговорен к смертной казни. М.Н. Бардыгин ездил с ходатайством в Петербург и добился облегчения приговора.

Бардыгины приняли революцию 1917 г. Глава семейства получил должность мануфактур–советника Мосгубсовнархоза. Один из сыновей, скорее всего Николай, стал членом Московской губернской музейной комиссии по оценке и отбору на государственное хранение музейных ценностей[8].  Вот где помогло семейное увлечение музеем.

 В деле ОГПУ есть сведения, что Бардыгин М.Н. после неудачного побега на юг России к белым и отбывания наказания в Бутырской тюрьме, в 1923 г. путем личных связей с советником Германской миссии в Москве Хилегером выехал сначала в Германию, а затем в Ниццу[9].   

В 1923 г. Бардыгины получают разрешение на выезд для лечения за границу, и всем своим многочисленным семейством покидают Россию, за исключением сына Алексея. У М.Н. и Г.В. Бардыгиных было 6 сыновей и 3 дочери: Никифор (1887 г.), Федор, Алексей (1901 г.), Василий (1892), Николай (1907 г.), Сергей (умер в малолетнем возрасте и похоронен на Новодевичьем кладбище 7 мая 1918 г.), Евдокия (1890), Елизавета (1894) (вышла замуж за сербского врача Матиевича), Мария (1896 г.).

***

Местом своего пребывания Бардыгины выбирают Ниццу, куда они часто под влиянием А.А. Бахрушина выезжали на отдых. Они поселяются на вилле «Alhambra».

Во Франции М.Н. Бардыгин был членом Российского торгово-промышленного и финансового союза. Также был деятелем Монархического объединения в Ницце.

В 1925–1926 гг. в Париже издана книга Михаила Никифоровича «Созвучия Нового Завета» в 2-х томах.

Умер Михаил Никифорович 12 декабря 1933 г., похоронен на Николаевском русском кладбище в Ницце. Глафира Васильевна скончалась 28 января 1945 г., погребена в склепе своего супруга.

Дочь Евдокия (по мужу Дербенёва) похоронена там же. Их могилу разыскал знаток русской культуры, исследователь русской эмиграции профессор Рене Герра. Он приезжал в Егорьевск в 2006 г. и привез фотографию надгробия.

Сын Бардыгиных Николай был холост, состоял членом действовавшей за рубежом монархической организации Русские Революционные силы (РРС), умер летом 1979 г. в бедности в старческом доме для русских в Ницце. Сын Василий – профессор Московского археологического института был выслан из России еще в августе 1922 г. на «философском пароходе». Он был женат на балерине Большого театра Марии Карловне Невельской. Перед Второй Мировой войной они перебираются в США и открывают там балетную студию*.

Никифор был женат первым браком на племяннице А.А. Бахрушина Марии Алексеевне Гандуриной. Она умерла в возрасте 24 лет в 1913 г. Величественное надгробие над ее могилой привлекает внимание посетителей на центральной аллее Новодевичьего монастыря.

Дочь Мария в 1918 г. выходит замуж за пленного немца. Потом ее с семьей сослали в Муром. После окончания ссылки они уезжают в Германию.

Горечь утраты Родины, куда возвращение для Бардыгиных было бы равносильно гибели, усиливалось тревогой за судьбу их сына Алексея, навсегда оставшегося в России. В то время, когда всей семье удалось вырваться за границу, Алексей, студент юридического факультета Московского Государственного Университета, был призван в Красную Армию. После демобилизации в 1924 г. Алексей поселился у дяди Володи и тети Сони Постниковых в их квартире в Большом Путиловском переулке.

Алексей трижды подавал ходатайство о выезде из СССР, но ему во всех случаях было отказано, как лицу неблагонадежному.

В 1925-28 гг. Алексей Михайлович Бардыгин работал помощником хранителя отдела государственного быта Государственного Исторического музея.

Весной 1928 г. А.М. Бардыгин, а с ним более 10 человек – дети бывших купцов, фабрикантов, инженерные работники, старые специалисты бардыгинских фабрик – были арестованы как социально-враждебные элементы за контрреволюционную деятельность, шпионаж и т.н. Так начался мученический путь А. Бардыгина по этапам ГУЛАГА.  Последняя ссылка А. Бардыгина на поселение на 10 лет датируется 30 апреля 1951 г.[10]

Соловецкое заключение с Бардыгиным разделил Дмитрий Лихачев. В своих воспоминаниях о Соловках Д. Лихачев пишет: «Я не помню ни его имени, ни отчества. Жил он в 4-й роте, которая углом примыкала к моей 7-й. работал на какой-то канцелярской должности, отнимавшей у него много времени. Вечерами он писал – в людной комнате на своем топчане, служившем ему не только постелью, но и письменным столом. Помню его серое одеяло, его многолистную рукопись. Его философских рассуждений я не понимал, но понимали Мейер, Гордон. Они с глубоким уважением относились к нему, годившемуся им в сыновья. Куда и когда он исчез из четвертой роты, не знаю, не помню. У него было очень бледное лицо и какой-то особенный взгляд. Он совершенно не интересовался политикой, не жаловался, никого не бранил. К происходящему вокруг относился с полным равнодушием. Сейчас, вспоминая Соловки, я прихожу к выводу: среди всех думавших людей он был самым независимым от внешних обстоятельств. Если бы пришлось мне назвать людей, крепче всех сопротивлявшихся не только советской власти, но просто «духу времени», то это был Бардыгин. Все мы в той или иной мере были сломлены - и Мейер, и Андреевский, и Сухов, и Колосов. Мы были сломлены хотя бы потому, что значительную часть своей духовной жизни посвящали отстаиванию своего права мыслить по-своему, - мы возражали, возмущались и т. д. Мы были диссидентами тех времен. Бардыгина же ничто не касалось. Он был целиком погружен в свой философский и религиозный мир. Он не удостаивал своим вниманием ни то, что с ним происходило, ни тех, кто мешал жизни его внутреннего мира.

Всякий борющийся за свою независимость уже тем самым зависим. Для Бардыгина же просто не существовало ничего, что было вне его исканий, и его общение с окружающими его философами и духовными лицами не выходило за рамки его внутреннего мира. Он был непобедим, а поэтому, мне кажется, более всего опасен для властей»[11].

27 февраля 1998 г. Военная прокуратура МВО полностью реабилитировала Алексея Михайловича Бардыгина в соответствии со ст. 3, п. «а», ч. 2 Закона РФ от 18.10.1991 г.

 Заявитель: Муниципальное учреждение культуры «Егорьевский историко-художественный музей», Московская область, г. Егорьевск.

Есть дополнительная информация?